Грот Дианы, названный по имени мифологической богини охоты, ныне находится в пятигорском парке «Цветник». Во времена Лермонтова «Цветника» еще не было, и к гроту вела аллея бульвара, идущая далее на Горячую гору. Это — большая искусственная пещера, построенная в 1830-31 годах. В гроте в самые жаркие дни стоит приятная прохлада. Там были установлены, позднее увезенные, чугунные доски с надписью, описывающей первое восхождение на Эльбрус, совершенное в 1829 году. В настоящее время грот сохранился в том же виде, каким он был при Лермонтове. Окружающие же грот окрестности несколько изменились, что можно увидеть, если ознакомиться с акварелью художника Иванова, копия с которой имеется в музее «Домик Лермонтова».

Интересно также описание, данное одним из современников в 1832 году:

«Под ним (шоссе, идущим по склону горы — В. С.) грот, сложенный из необделанных камней… перед гротом другой булевар полукруглой формы, акациями и цветами обсаженный; а кругом скат горы до шоссе, украшенный кривыми дорожками, кущами деревьев, цветущими кустарниками, и зеленым как бархат дерном одетый; представляет вид, столь в целом прелестный, столь красивый и простой, что производит на чувство зрителя самое приятное и глубокое впечатление».

О нем Раевский пишет:

«Был и грот, с боковыми удобными выходами, да не тот грот на Машуке, что теперь называется Лермонтовским. Лермонтов, может, там и бывал, да не так часто, как в том, о котором я говорю, что на бульваре… В нем вся наша ватага частенько пировала, в нем бывали пикники».

Этот грот в «Цветнике», сохранившийся до наших дней, тесно связан с памятью о великом поэте.
За неделю до дуэли и смерти поэта, 8 июля 1841 года, по инициативе Лермонтова здесь был организован большой бал, описанный многими участниками вечера.
Катя Быховец, передавая свои впечатления об этом вечере, пишет:

«Этот день молодые люди делали нам пикник в гроте, который весь был убран шалями; колонны обвиты цветами и люстры все из цветов; танцовали мы на площадке около грота; лавочки были обиты прелестными коврами; освещено было чудесно; вечер очаровательный, небо было так чисто; деревья от освещенья необыкновенно хороши были, аллея так же была освещена… Конфект, фрукт, мороженого беспрестанно подавали; танцовали до упада; молодежь была так любезна, занимала своих гостей; ужинали, после ужина опять танцовали; даже Лермонтов, который не любил танцовать, и тот был так весел; оттуда мы шли пешком. Все молодые люди нас провожали с фонарями; один из них начал немного шалить. Лермонтов, как cousin, предложил сейчас мне руку; мы пошли скорей, и он до дому меня проводил».

Декабрист Н. И. Лорер также описывает этот бал. Вот некоторые подробности:

«Свод грота убрали разноцветными шалями, соединив их в центре в красивый узел и прикрыв круглым зеркалом; стены обтянули персидскими коврами; повесили искусно импровизированные люстры, из простых обручей и веревок, обвитых, чрезвычайно красиво, великолепными живыми цветами и вьющейся зеленью; снаружи грота, на огромных деревьях аллей, прилегающих к площадке, на которой собирались танцовать, развесили, как говорят, более 2 500 разноцветных фонарей… Хор военной музыки поместили на площадке, над гротом, и во время антрактов между танцами мотивы музыкальных знаменитостей нежили слух очарованных гостей. Природа, как бы согласившись с общим настроением и желанием людей, выказалась в самом благоприятном виде. В этот вечер небо было чистого темно-синего цвета и усеяно бесчисленными серебряными звездами. Ни один листок не шевелился на деревьях. К 8 часам приглашенные по билетам собрались, и танцы быстро следовали один за другим… Лермонтов необыкновенно много танцовал, да и всё общество было как-то особенно настроено к веселью. Бал продолжался до поздней ночи, или лучше сказать до самого утра… Кто думал тогда, кто мог предвидеть, что через неделю после такого веселого вечера, настанут для многих или, лучше сказать, для всех нас участников, горесть и сожаление!»